Последние дни она была словно сама не своя: не спала, не ела, не улыбалась и почти ни с кем не разговаривала. По обыкновению приветливая и общительная девушка теперь словно никого не видела, блуждая где-то далеко, в мире своих дум. Это был лабиринт, из которого крайне сложно выбраться, ибо чем дальше заходишь – тем более запутываешься.
Ей было очень тяжело. Господи, если бы хоть кто-то знал, насколько ей было тяжело! Любовь… Вот ради чего мы дышим, вот ради чего стоит жить. Мария Болейн была свято уверена в этом. Но, вместе с тем, именно любовь является самым большим проклятием. Иногда ей казалось, что правы те, кто не пускает кого бы то ни было к себе в сердце, ибо при покидании оного некогда любимый человек забирает с собой часть души, часть этого самого сердца. Вот и приходится потом ходить с огромной рваной раной в груди.  Но при этом ты всё равно физически продолжаешь существовать – печально.
Погружённая в думы, Мэри ходила по комнате фрейлин, машинально переставляя и поправляя какие-то вещи. Обычное, надо сказать, её состояние во время переживаний. Почему-то всегда казалось, что такие мелочи способны немного отвлечь. Вот она взяла зеркало и посмотрела в него, по привычке поправляя волосы. Тень себя, не иначе.
Так говорили все. Перемены в старшей дочери Болейн заметны были всем и каждому. Впрочем, Мария и не пыталась их скрыть. Да и никогда не скрывала что бы то ни было – ей просто безразлично шипение за спиной. Она привыкла. Ещё с тех времён, когда находилась при дворе Франциска. Франциск! Перед этим ценителем женской красоты мало кто мог устоять. И она не стала исключением, испытывая неподдельное влечение к французскому монарху. Однако это абсолютно не то же самое, что было с Генрихом. Мария вздрогнула. Генрих – вот кто смог захватить её душу целиком, без остатка. Всего лишь любовница – пусть, корыстные мотивы отца – пусть, сплетни и оскорбления за спиной – пусть. Плевать, плевать, тысячу раз плевать! Она смогла бы полюбить Генриха даже в том случае, если бы он был кем-то другим, а не правителем Англии. Ей всё равно, как это выглядит, ей всё равно, что её используют, ей всё равно, что есть муж. Ей просто физически необходимо быть рядом с этим человеком.
Только всё равно теперь ему. Мария еле сдержалась от рыданий. Как-то слишком постепенно всё сошло на «нет» с его стороны. Пожалуй, уже даже сложно вспомнить, когда именно Генрих охладел к своему увлечению. Теперь, похоже, его ждёт новое. И самым невыносимым оказалось то, что это была…
- Здравствуй, Мэри, - донеслось до её ушей. Сестра. Родная сестра! Та, с которой можно было поделиться самым сокровенным. Та, которая всегда поймёт, поддержит, утешит.
- Здравствуй, сестра, - прошелестела Мария. – Ты совсем не изменилась.

Отредактировано Мария Болейн (2013-21-11 01:02:23)

- Я же постарела лет на десять, - почти прошептала Мария, непрерывно глядя на сестру. Сейчас она даже предположить не могла, какие эмоции отражаются на её лице. На одном лице не может уместиться столько эмоций, сколько, с молниеносной скоростью отталкивая друг друга, сменяется в душе в данную минуту. Прикрыв на время глаза, девушка продолжила:
- Каждый раз, смотря в зеркало, я вздрагиваю. Требуется некоторое время для того, чтобы осознать, что то, что смотрит оттуда – это я. Так же реагируют и окружающие, это заметно. Впрочем, - Мария открыла глаза, бесцельно оглядывая комнату, – когда меня последнее отягощало?
Она подошла к своей кровати и прилегла на подушки, чувствуя, что не в состоянии более стоять как изваяние или ходить по комнате. Слишком устала. Взгляд уставился в стену напротив, ничего, тем не менее, при этом не замечая. Она хотела, она честно пыталась привести мысли в порядок. Разобраться в том, что чувствует. А что она может чувствовать? Мария Болейн всегда жила одним днём, отдаваясь чувству, которое поглощало всецело. Но всё когда-либо заканчивается: и плохое, и хорошее. Перевернулась и страничка её жизни под названием «Генрих». Осознание этого само по себе сдавливает железным грузом грудь. Но больнее всего иное. Кем бы ни увлекалась влюбчивая натура Марии Болейн, она всегда ставила на первое место семью – тех, кого любила больше всех в жизни, больше жизни. Всё понимающая матушка, Джордж – брат, на которого можно всегда положиться, Анна – сестра, которая подставит плечо при любых невзгодах. Отец был слишком в делах, Мэри понимала это. Ему они обязаны всем.
Но сейчас… Сейчас этот оплот семейной поддержки, то, что казалось незыблемым, рушилось на глазах. Отца девушка перестала узнавать: такое ощущение, что сейчас он её просто ненавидел за то, что фавор короля Англии потерян. Она боялась этих перемен, чувствуя, что ни к чему хорошему они не приведут. Матушка не смела перечить отцу. Анна… О, Мария была кем угодно, но только не дурой! Она уловила связь между тем видом отца, который появлялся у него каждый раз во время возникновения очередного плана, и приездом сестры. Уловила почти сразу. За эти дни пришлось испытать всё: жгучую обиду, панику, злобу… ненависть. Она металась между привязанностью к семье и ненавистью. Но более всего ненавидела саму себя. Именно за все вышеперечисленные чувства. Господь свидетель – она страшно запуталась.
Напряжённую тишину нарушил вопрос сестры. Мария вздрогнула. Слишком далеко завели мысли.
- Я не знаю, что рассказывать, - задумчиво произнесла она. – Помнишь, как я делилась тем, что было связано с Франциском? Тогда всё было понятно. Сейчас же… Я просто не в состоянии сама понять то, что чувствую, думаю, ощущаю. Мысли крутятся непрерывным потоком, но, прежде чем дойти до языка, чтобы быть услышанными, или прежде чем рука берёт перо, они ускользают в небытиё. Какой-то груз мешает мне сделать вдох полной грудью и прояснить то, что творится в голове. Я как будто в тумане, Анна. Понимаешь? Как будто на болоте в тумане. И чувствую, что, если сделаю ещё хоть шаг, я провалюсь навсегда.
Мария снова закрыла глаза, вслушиваясь в стук собственного сердца, стараясь при этом восстановить дыхание.

Отредактировано Мария Болейн (2013-27-11 00:29:54)

Она слушала тишину. Любимое её занятие в последнее время. Закрыв глаза или же уставившись в одну точку, непрерывно смотреть на неё, пытаясь забыть себя. Так иногда хочется стать частью этой тишины! Просто чтобы ничего не думать и не ощущать. Стать чем-то бездумным, бессловесным… не чувствующим. Не существующим. Вот и сейчас так. Однако голос сестры снова выдернул в реальный мир. Что же она, Мария, не слышала её? Или же Анна молчала, обдумывая случившееся? Впрочем, не всё ли равно…
- Мэри, я знаю, что ты любила его. Знаю, что, скорее всего, любишь до сих пор.
- Люблю ли я? – Мария усмехнулась уголками губ. – Знаешь, его сложно не любить. Умный, обаятельный, сильный, с заразительным смехом и потрясающими глазами. У него красивая душа, Анна. Жаль, что она иногда попадает в тень тех недостатков, которые присущи сильным мира сего. Он ходит по краю. И я не знаю, как скоро споткнётся, - задумчиво закончила женщина.
В следующее минуту Мария почувствовала уже давно забывшееся прикосновение руки сестры и непроизвольно одёрнула свою руку, словно получив ожог.
- Любишь меня? – старшая Болейн повернула голову, пытаясь разглядеть сестру сквозь появившуюся на глазах чёртову пелену. – Что ж, это прискорбно. Ты же знаешь, я никогда от тебя ничего не скрывала. Не буду и сейчас… За последнее время я тебя почти возненавидела. Как и отца. Но тебе придётся ему подчиниться, иного выхода я не вижу. Как не вижу и того отца, которого знала ранее. Он куда-то ушёл, и искать бесполезно. Иногда мне становится страшно, когда заглядываю в глаза, в которых отражаются только титулы и деньги. Знал бы он, что я никогда ничего не просила у Генриха…
Лицо Марии искривила горькая усмешка. Видит Бог, это правда – ей ни разу не пришлось даже намекнуть Генриху на что-то. И не стала бы ни под какими пытками. То, чем он одаривал семейство Болейн, было лишь выражением его собственной воли.
Мэри чуть повернула голову, с удивлением обнаружив, что подушка мокрая. Рука непроизвольно потянулась к лицу, размазав тыльной стороной ладони то, что мешало видеть свет, застилая его туманом.
Снова тишина. И разрезавший тишину резкий, словно меч, вопрос. Опять тихо. Женщина чуть не засмеялась. Сдержало только то, что смех неминуемо перешёл бы в истерический припадок.
- О, как только меня не называли! – донёсся как будто издалека скрипом несмазанной телеги собственный голос. – Но идиоткой – никогда. Я всё прекрасно знаю. И знала с самого начала. Лучше было бы лишиться рассудка.
Мария отвернула голову, скрывая водопад слёз, который уже ощутимым потоком бежал по лицу. Господи, и откуда они только берутся?
- Если бы отец мог, он бы и Джорджа подложил в постель к правителю Англии. Больше, больше, больше... Титулов, земель, доходов... А меня пора выкинуть, словно сломанную куклу. Старая, отжившая своё, использованная кукла, - протянула женщина, обратив взгляд на свою руку, которая покоилась на подушке рядом с лицом. Бледная и застывшая. Кукольная.

Отредактировано Мария Болейн (2013-27-11 02:06:18)

Теперь же Мария выплакалась и молча лежала, прокручивая в голове с остервенелым самоедством, то, что только что высказала младшей сестре. А, может, не стоило? Старшая Болейн со вздохом снова мысленно констатировала про себя, что она – просто чудовище. В самом деле: причём тут Анна? Отец… Всё идёт с него. Как ему вообще в голову может приходить подобное? Конечно, каждый при дворе выживает, как может. Но… Ведь от голода род Болейн не умирает. Глава семейства – уважаемый всеми дипломат, да и Джордж добился в карьере внушительных высот. Неужели этого недостаточно? Зачем нужно грести всё под себя, угрожая нарыть такую гору денег, с которой, падая, легко расшибить лоб? Мэри в принципе было не понять этих амбициозных стремлений. Дай ей волю, она бы оставила всё как есть. Просто бы жила как живёт сейчас. И любила бы Генриха. Хотя нет, всё уже кончено.
Девушка снова всхлипнула, так как на полноценный ручей из слёз сил уже не оставалось. Генрих больше её не любит. И… в этом виновата только она одна. Причём тут отец, дядюшка Норфолк? Она – Мария – прекратила составлять интерес для короля Англии. Почему? Господи, любой вопрос окажется легче этого, любой. Долгими бессонными ночами некогда привлекательная искрящаяся жизнью блондинка думала "Что, что не так? Я не так выгляжу, не так себя веду?" Но ведь раньше Генриху всё нравилось, она нравилась. Значит, она что-то не так сделала? Но когда, в какой именно момент? А может, показалось? Но нет, день ото дня Генрих становился всё дальше. Значит, не привиделось. Тогда что-то пошло не так. Спрашивать Мария Болейн не хотела: он король – и этим всё сказано. Пора было понять и признать то, чего не хотелось осознавать. Это конец. Генрих поставил свою аккуратную подпись под их историей и запечатал её. Навсегда, без адресата, без права на повторное прочтение. А может, выкинул в огонь, заставляя вспыхнуть прощальным ярким пламенем. Осталось только дело за малым – собрать пепел и бережно хранить его в красивой шкатулочке либо же развеять по ветру. Пока что Мария сделала первое, но в глубине души понимала, что необходим именно второй шаг. Отпустить, забыть, не прикасаться. Переродиться, вздохнуть и жить дальше. Ведь она сможет? Сможет.
- Просто нужно время, - произнесла она еле слышно. Как нужно было время её сестре Анне для восстановления после чувств к Генри Перси.
Господи, - девушка вздрогнула, повернув голову и глядя во все глаза на сестру. Теперь она словно впервые в жизни видела младшую Болейн. Словно вторя мыслям сестры, Анна заговорила с ней серьёзным тоном, посвящая в свои мысли. И эта речь, слово за словом, возвращала Мэри к жизни. Как раньше: Анна всегда говорила так, стремясь охладить и уравновесить Марию. Неужели ещё что-то способно быть, как раньше?
Но знай одно - чтобы ни случилось дальше, я никогда от тебя не откажусь, никогда не отвернусь.
Видимо, способно. По крайней мере, очень хотелось надеяться. Ибо это единственное, что осталось.
- Всё получится? – спросила Мария Болейн. Она сама ужаснулась тому, как звучит её голос. Севший, еле пробивающийся. Но постепенно обретающий жизнь. – О чём ты? Что должно получиться?

- Отстанут, - Мария усмехнулась. – Ты хотела сказать «выкинут на помойку»? Что ж… Может, это и правда к лучшему. В таком случае нового мне ничего не предстоит – я уже там. Стараниями Его Величества, - последние слова женщина произнесла язвительным тоном. Взгляд снова уставился в точку на потолке. Отрешённость и отчаяние постепенно уступали место горькому осознанию случившегося, сопровождаемому язвительностью. Такой защитной реакцией старшая Болейн пользовалась не раз. Это помогало встряхнуться и почувствовать себя живой. Если уж нужно, как и решила, жить дальше, то просто необходимо приводить себя в чувство. И слёзы с воспоминаниями и упованием на возвращение прошлого явно этому не способствуют.
Ей нужно что-то новое, что-то отвлекающее, раз уж она поставила себе за цель двигаться дальше, развеяв пепел по ветру. Но что? Мэри углубилась в мысли, пытаясь проложить маршрут своего возвращения в жизнь. Собственно говоря, вариантов имеется два: нырнуть с головой в новые чувства или уехать отсюда. Первое ранее не составило бы труда организовать – Мария Болейн умела привлекать внимание мужчин, наслаждаясь этим сполна. Но это было до Генриха. Теперь же… Нет, пока она не может. Определённо, это выход, но не сейчас. Что до второго…
- Получится ли у меня покинуть двор? – женщина поначалу не заметила, как задала вопрос вслух. Вздрогнув через секунду и вспомнив, что в комнате она не одна, Мария вновь глянула на сестру. – Дадут ли мне уехать отсюда?
А что? Это могло бы быть тем самым спасительным решением. Правда, не будет ли жизнь вдали от суеты своим спокойствием заставлять мысли возвращаться в бедную голову? В таком случае противостояния прошлого и настоящего не избежать.
- Это мне предстоит вступить с ними в схватку и не одну,
- Анна, - протянула Мария, глядя на искреннюю улыбку сестры, озарявшую всё вокруг. Однако теперь от этой улыбки становилось грустно. – Ты думаешь, что в состоянии им противостоять? Эти два человека не зря занимают такие высокие должности – не нашлись ещё те, кто может избежать их давления.
Плана у сестры не было – Мэри отметила, что чёткого ответа на заданный ранее вопрос об этом не последовало. Да его и не могло быть. Кто они сами? Женщины при дворе. Существа, от которых, по сути, мало что зависит.

Отредактировано Мария Болейн (2013-18-12 01:06:36)

По губам старшей Болейн скользнуло бледное подобие усмешки. О да, она хорошо всё помнила, дорожа каждым мгновением из прошлого. Тогда жизнь была намного проще – никаких амбиций, никакой грязи, никаких разбитых сердец и предательств. Дети не умеют воспринимать подобное. Почти каждый ребёнок стремится как можно скорее повзрослеть… Не подозревая при этом, что получает в дополнение к самостоятельности и иллюзии выбора град пинков и подзатыльников от судьбы. Именно тогда и хочется вернуться в детство, когда твоей единственной проблемой были игры. Но увы… О том времени остаётся лишь вспоминать и лелеять надежду о том, что когда-нибудь в будущем жизнь вновь станет беззаботной и счастливой. Когда-нибудь в будущем. Может быть.
- Я очень хорошо помню это… сестра, - Мэри произнесла это почти забытое слово, осознавая, что некоторые вещи остаются незыблемыми несмотря ни на что. – Ты превосходила по упрямству даже Джорджа. Как же он негодовал тогда по этому поводу! Особенно когда ты начинала в очередной раз спорить  из-за чего-нибудь. Тогда мы даже вдвоём не могли противостоять твоим порывам. Однако довольно быстро снова мирились.
Старшая Болейн улыбнулась искренне и безмятежно, уносясь в лабиринт воспоминаний. Господи, такое ощущение, будто всё это было только вчера! Как же быстро летит время… Неумолимо быстро. И кто мог тогда подумать…
- Как твой муж, милая? Я давно его не видела, - звонкий голос Анны разрушил яркие картинки из детства, которые сейчас так отчётливо стояли перед глазами Марии. Понадобилось некоторое время для того, чтобы прийти в себя. Женщина растерянно заморгала.
- Муж…, - протянула она, поначалу даже не в силах сообразить, о ком идёт речь. Генрих начисто вытеснил из восприятия своей фаворитки любых мужчин так, как будто никого и не существовало. – Ты же знаешь Уильяма – вечно в делах по поручениям…, - она хотела добавить «Его Величества», но повела головой, стряхивая это желание.
Это было правдой – Уильям Кэрри пользовался расположением короля и дорожил им вплоть до того, что не выказывал никаких признаков недовольства отношениям своей супруги и монарха. Генрих умел благодарить тех, кто не перечит его воле. К тому же брак Болейн и Кэрри изначально был результатом сделки. Впрочем, крайне удачной сделки. И не только в материальном плане – с супругом у женщины сложились ровно-положительные отношения, давшие ей чудесную дочь. Вот в ней Мэри души не чаяла!
- Кэт – настоящая Болейн, - лицо матери расплылось в счастливой улыбке при воспоминании о своей девочке. – Любопытная и подвижная. А как быстро растёт! Не представляю, узнаешь ли ты её.
Она подошла поближе, рассматривая вещи, которые привезла Анна. Слёзы высохли, и женщина готова была жить дальше. Хотя бы ради Кэтрин. Её девочка будет настоящей маленькой принцессой в этих чудесных нарядах! Мэри провела по ним рукой, ощущая под пальцами результат кропотливой работы самых близких ей людей.
- Прости, сестра, - женщина порывисто обняла ту, на которую злилась так долго. К глазам снова подступили слёзы. – Прости за то, что я наговорила! Ты, матушка, Кэтрин и Джордж – самое дорогое, что у меня осталось.

Отредактировано Мария Болейн (2013-27-12 02:20:59)

Ну вот, очередной поток слёз! А ведь уже думала, что на сегодня точно всё. Но, видимо, нет. Да и это было нечто другое – не тяжёлый всплеск эмоций, полный горечи безысходности и льющей через края болью, а нечто очищающее, освобождающее, помогающее убрать всю тяжесть прошлого для того, чтобы сделать полной грудью вздох для будущего. Как же так могло получиться, что их семья разделилась? На самом деле, ответ прост – дети выросли. Теперь у каждого свои приоритеты, свои дороги, а также необходимость раздавать долги родителям. Но пока они могут просто вот так вот стоять, обнявшись, пока могут говорить друг другу идущие от сердца слова – ещё не всё потеряно.
- Ты говорила, что всегда останешься моей сестрой. Так вот, я обещаю: я никогда не откажусь от тебя. Несмотря на то, что произошло между мной и Генрихом...., - женщина произнесла это имя так, как мы по обыкновению прощаемся с чем-либо – аккуратно проводим рукой, ловим последним пристальным взглядом каждую деталь, постепенно отпуская и отворачиваясь. - Несмотря на всё это, я по-прежнему нуждаюсь в своей семье. Я не переживу, если потеряю ещё и вас.
Анна также плакала – это чувствовалось. Они должны, просто обязаны держаться вместе! Особенно тут, при английском дворе. Пожалуй, Мэри всё же придётся остаться. Она – Болейн! И не позволит себе бежать, словно пугливому ребенку. От себя не убежишь. Поэтому лучшее, что вообще можно сделать в этой ситуации – вспомнить себя, поднять подбородок и передвигаться по Уайтхоллу, переступая через все кривотолки, косые взгляды, намёки на прошлое. Рано или поздно на пепелище возможно построить новый дом. Удастся и ей.
Женщина так и стояла, прижав к себе сестру и с каждой секундой преисполняясь решимости, пока Анна не отстранилась. Помнит ли она Францию?
- О, как такое можно забыть? – лицо Марии озарила светлая улыбка. – Это было волшебное время!
Да и Франциск не причинил столько боли, - на мгновение на лицо белокурой фрейлины королевы набежала тучка. - Но довольно! Прошлое, всё это прошлое! Когда-нибудь ты и Генриха будешь вспоминать с улыбкой.
- Измена – это то, что раскрывается, - встряхнув головой, отгоняя морок, старшая Болейн рассмеялась.  – Мы же будем свято хранить в душе нашу привязанность к Франции.
Заговорщицки подмигнув сестре, она продолжила в шутливом тоне:
- Франция по мне скучает? Вспоминали ли меня?

- Франциск – и тоскует! – Мария звонко рассмеялась. Кажется, её голосу возвращалась привычная трель колокольчиков. – Франциск знает, как унять тоску. Хотя…, - женщина склонила голову на бок и лукаво улыбнулась. – Если я оставила в его душе и памяти след, пусть и мимолётный, я уже рада. Пусть лучше помнят меня такой, какой я была тогда. А я, в свою очередь, постараюсь найти в себе ту Мэри Болейн и снова стать ею. Как думаешь, у меня получится?
Лицо женщины озарила лучезарная улыбка. Вот, и правда – когда улыбаешься, будто светлее и радостнее становится. Не только вокруг, но и внутри. Вроде так она и улыбалась раньше. С каким удовольствием  снова окунулась бы с головой в ту жизнь… Только теперь жизнь была бы богаче, ведь у неё есть дочь, есть смысл существования. Дочь от супруга, с которым повезло. Надо же… А ведь достаточно вспомнить, как ей тогда тяжело давалось решение по поводу короля. Как тяжело оно давалось им. Может, Господь просто наставляет на истинный путь? Показывает, в чём именно счастье? Что ж. Может, так и есть. В таком случае, стоит улыбнуться новому дню.
- Помнишь королеву Клод? Как она зыркала на тебя своими глазами!
- О, королева Клод! – протянула старшая Болейн в следующую секунду. – Да, она явно не могла понять, как какая-то англичанка Мари смогла увлечь сердце монарха больше, чем она – дочь самого Отца народа. Впрочем, скандалов не устраивала, за что спасибо.
Однако в следующий момент улыбка сползла с лица очаровательной блондинки. Признаться, вопрос сестры малость обескуражил и снова грозил вогнать в тоску. Генри Перси…
- Развелось же этих Генрихов, что б вас, - раздражённо подумала она. – И, что характерно, исход один.
Тяжело было вспоминать, как переживала Анна разрыв с Нортумберлендом. А ведь у неё была надежда… И это самое горькое. Впрочем, теперь эту горечь испытывает не только одна Анна, но и Перси. Око за око.
- Да, он частый гость при дворе, - призналась Мэри. - Правда, с трудом можно узнать того юношу – брак совсем вымотал его. Это ни для кого не секрет. Они с супругой буквально ненавидят друг друга.
Мэри осеклась и с тревогой взглянула на сестру. Может, не стоило говорить о последнем? Кто знает, какая последует реакция… Хотя скрывать она тоже ничего не намерена.

Приободряющие слова сестры заставили Мэри гордо вскинуть подбородок. Анна понимала её, как никто другой. И, как никто другой, могла найти нужные слова в нужное время. Упорству каждого из их рода можно позавидовать. Это качество не отнять, не растерять  и не выжечь. Каким бы целям оно ни служило. Что ж, кто сказал, что она – Мария – исключение? Пусть старшая дочь семейства была более мягкая по характеру и менее амбициозная, но если ей что-либо было нужно… Цели разные, но рвение – то же. Кстати о целях…
- Знаешь, я тут подумала об Уильяме…, - задумчиво произнесла женщина. – Забавно получилось: некоторое время назад при твоём вопросе о нём я едва вспомнила, о ком речь, сейчас же… Сейчас я вижу смысл, выход из всей этой истории. При мыслях о новой жизни его образ словно сам собой встал перед моими глазами. Он и Кэтрин. И вы. Это всё, что мне сейчас нужно. – Женщина помолчала минуту. – Надеюсь, у нас хватит сил начать всё с начала.
То, что от прошлого не убежишь – ни для кого не секрет. Все мы из года в год проносим груз, который неизменно увеличивается. И, если не научимся мириться с днями ушедшими, этот груз будет давить всё сильнее, мешая будущему. Сейчас это ощущалось особенно отчётливо.
Анна так и не простила Нортумберленда. Впрочем, могла ли Мэри её винить? Конечно же, нет! Откровенно говоря, ей Генри Перси не понравился с самого начала. Своей какой-то наигранностью, стремлением показать больше, чем есть на самом деле. Да, это восприятие было достаточно субъективно. Но разве в итоге она оказалась не права? Разве сынок пятого графа Нортумберленда не сдался, даже не начав, по сути, бороться? Хотя о пронырливости и настойчивости кардинала Уолси, помешавшему союзу, ходили легенды. И Мария вполне понимала ненависть сестры.
- Я понимаю тебя, дорогая, - женщина аккуратно обняла сестру, пытаясь успокоить её. – Но проблема в том, что этот зажравшийся Уолси пользуется особым расположением…, - она тяжело вздохнула, - ты поняла, о ком я. И расположение настолько велико, что, кажется, пугает многих. Я не представляю, что нужно сделать для того, чтобы сдвинуть эту гору.

Отредактировано Мария Болейн (2014-13-01 02:58:03)

На лице сестры появилась решительная задумчивость. О, она прекрасно знала, к чему это ведёт! Это был знак не простого обдумывания каких-либо фактов, но свидетельство того, что в голове у младшей Болейн строится, словно карточный домик, какой-то план. Мэри всегда восхищала подобная особенность Анны. Её сестра обладала сердцем женщины, но умом мужчины. И другими качествами истинного борца – смелостью, упорством, выносливостью, твёрдостью духа. Марии до всего этого было очень далеко, себя она считала обыкновенной девушкой, коих много. Но, тем не менее, в этот момент она пообещала себе, что поддержит сестру, во что бы то ни стало. Самого близкого человека из их семейства. И так распорядилось провидение, что они обе сейчас стоят на пороге новой жизни, перемен. И одному Богу известно, куда эти перемены в результате приведут. А это означает только одно – необходимо держаться вместе.
- Да, ты права, - нахмурившись, отвечала Мэри, пытаясь уловить поток мыслей Анны. – Её Величество терпеть не может Уолси. Сложно сказать, есть ли в Англии хоть один человек, к которому бы она относилась подобным образом, - тут женщина осеклась. Сложно сказать? В самом деле? И это говорит бывшая любовница мужа королевы? Уж к ней-то самой Екатерина Арагонская вряд ли питала дружеские чувства.
Но в следующее мгновение женщина тряхнула головой, словно сбрасывая с себя подобные мысли. Чушь! К ней королева уж точно относилась не так, как к Томасу Уолси. Этот сын мясника поднялся так высоко, как до этого не было видано. И являлся, без преувеличения, правой рукой Генриха. Никакая любовница не в состоянии повлиять на разум монарха так, как этот кардинал. И, откровенно говоря, Мария сомневалась, что подобная женщина появится.
- Практически неограниченная власть, недюжинный ум, хитрость, терпение, - повторяла Мэри, следя взглядом за сестрой, измеряющей шагами комнату. – Анна, таких людей в королевстве сейчас не существует! Равной Уолси фигуры не существует. И откуда нам её взять? Если даже сама королева с её положением ничего не в состоянии сделать.
Однако в следующее мгновение лицо Анны озарило ярким лучиком прозрение, и старшая сестра уже было подумала, что...
- Значит нужно сделать так, чтобы в жизни короля появился кто-то, кто затмит влияние кардинала раз и навсегда.
- Ну вот! И мы снова пришли туда, откуда начинали. Откуда может появиться этот человек? Из пустоты ещё никто не возникал, - буркнула Мэри.

Признаться, вид сестры Мэри озадачивал. Она знала Анну всю свою жизнь, но… Такой не видела никогда. Да, серьёзная, дальновидная, предприимчивая, решительная. Анна никогда не была леди, от малейшей проблемы падающей в обморок или заламывающей руки. Так что к серьёзному взгляду и расставляющему всё на свои места тону Мэри привыкла. Но появилось что-то ещё. Что-то, что очень важно – большая ставка, вопрос жизни и смерти. Глаза, в которых зажглась искорка мести. Старшая Болейн кожей почувствовала, что сестра теперь ни за что не отступится, каковы бы ни были преграды… или средства. И именно это смущало и пугало. Пожалуй, Анна была истинной дочерью своего отца. Подобное выражение лица Мария видела и у него. Только… Только вот теперь казалось, что дочь превзойдёт отца.
Да, она уже догадалась, в чём дело. Никак, будущая фрейлина Её Величества хочет потеснить королеву не только в постели Генриха, но и в его мыслях. Судя по всему, именно таков и есть план. Вот он тот человек, который станет проклятьем Уолси – стоит прямо перед ней. По крайней мере, так хочется Анне. Но сможет ли? Подобное просто не видано. До сего момента лишь Элизабет Вудвилл – бабушке Генриха Тюдора, дочери военачальника – удавалось полностью пленить тело и душу монарха до такой степени, чтобы быть ключевой фигурой в жизни двора Англии. И то… Эдуард Четвёртый не был женат. Или был, но тайно – эта история покрыта мраком. В любом случае Анна – не Элизабет. И Мэри даже не представляет, что должно случиться для того, чтобы задумка удалась. Ведь любовница – лишь любовница. А в том, что сестре предстоит ею стать, девушка даже не сомневалась. И пусть Анна сколько угодно говорит, что это не так – Марии ли не знать? Когда-то она сама точно так же убеждала супруга, что не пойдёт в постель к королю. Женщина судорожно сглотнула. Всё ещё больно.
- Я позабочусь об этом
- Да, сестра, позаботься. Позаботься о сохранности своей души и покоя, - промелькнуло в голове. Но вслух Мэри этого не произнесла. Что было, то прошло. То была её история, а у Анны же может быть совершенно другая…
- Завтра, - словно в продолжение собственных мыслей, произнесла она вслух. – С завтрашнего дня. Сегодня тебе необходимо как следует прийти в себя с дороги.
Следующий же вопрос заставил усмехнуться.
- А ты как думаешь? – подмигнула она. – Я верно и смиренно служу на благо своей королеве, - произнеся эту несколько двусмысленную фразу, Мэри не смогла удержаться от смешка. – А если серьёзно, то стойкости и невозмутимости Екатерины Арагонской можно только позавидовать – и ко мне, и к Бесси Блаунт она относилась всегда так, словно… Ничего не было. А мне же... Мне то, что я имела, заменяло весь мир.

Отредактировано Мария Болейн (2014-18-02 00:59:47)

На некоторое время Мэри снова погрузилась в мир воспоминаний. А ведь и правда: что ей стоили перешёптывания за спиной, чьи-то мнения… даже мнение королевы. Впрочем, легко было рассуждать подобным образом, когда королева вела себя подобно выдержанной испанке Екатерине Арагонской. Вот и получается, что романтичная и влюбчивая светловолосая фрейлина полностью отдавалась поглотившим всё её существо чувствам, не боясь быть отлучённой со двора. А что думала супруга монарха? Признаться, беззаботная девушка никогда не задумывалась об этом. Наверняка она любила Генриха, ведь его невозможно было не любить. Хоть королевские браки и заключаются по расчёту.
Вопрос сестры вывел Мэри из тягучей задумчивости, в которую вновь стало затягивать, словно в болото. Она вздрогнула и часто заморгала. В следующую же секунду пришлось поморщиться от рассуждений Анны. И без того преисполненное сожалением и горечью воспоминаний сознание захотело сжаться, капризно буркнуть, словно маленький ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку, свернувшись затем клубочком там, где никто не найдёт.
Точно так же ужасно, как и каждый день видеть законную супругу любимого человека и понимать, что ты всего лишь фрейлина, - буркнуло сознание в ответ на реплику сестры. Глаза исподлобья уставились на собеседницу. Сама же девушка со стороны наверняка напомнила бы случайному зрителю недовольного ежа. Однако случайных свидетелей разговора двух сестёр быть не могло, а сама Анна… О, Мэри очень нуждалась в ней, хоть некоторое время назад совершенно искренне думала иначе. Тем более что и младшая сестра, спохватившись, постаралась загладить неудобную реплику. Мария легонько пожала протянутые ей руки и попыталась улыбнуться. Пустое, всё, что было – пустое! Решила жить заново – нужно начинать. Пусть сердце и кольнуло снова при упоминании семьи. В глазах немного поплыло от подступивших слёз, но девушка всё же смогла унять это предательское проявление слабости. И как раз упоминание о Томасе Уайетте этому поспособствовало.
- О да, Томас довольно часто появляется при дворе, - губы девушки растянулись в широкой улыбке. В отличие от Генри Перси, который с первого же взгляда не понравился придирчивому глазу старшей Болейн, искренний и смелый поэт пришёлся ей по нраву. Именно такой человек и должен находиться рядом с Анной! Он бы точно смог сделать её счастливой. Хотя алчный до денег и титулов Томас Болейн вряд ли согласился бы на подобный союз… Ну да о чём мы говорим? Как это часто бывает, один любит, а второй лишь терпит. В данном случае терпела Анна. Хотя, быть может, общество такого человека, как молодой Уайетт, как раз сейчас и необходимо сестре? – Думаю, на днях он как раз должен быть! – улыбка стала ещё шире. – Не уверена, правда, что завтра встреча возможна – никто не знает, сколько времени займёт твоя аудиенция у Её Величества. Кстати о ней – пожалуй, нам необходимо лечь сегодня пораньше, чтобы выглядеть завтра бодрыми и свежими. Мы обязаны выглядеть великолепно, - она подмигнула Анне.