Один кубок вина, опрокинутый в пересохшее горло монарха, сменяет собой другой, не принося более пьянящего веселья. Генрих с лёгкой досадой слушает звучащие бурлящим потоком тосты – хозяева стараются перещеголять Брэндона в витиеватости заздравных речей, но тот, не желая сдавать позиций, придумывает всё новые и новые поводы наполнить чаши. И почти каждый из них объединяет имена короля и белокурой дочери Сеймура. Герцог расточает ей комплименты, словно девушка - его собственная избранница, и это весьма задевает переставшего хмелеть Тюдора. Недавнее происшествие никак не желает покидать королевскую голову, и образ потерянного кроваво-красного отражения Джейн навязчиво возвращается при любом упоминании её имени. Дурное предчувствие как отравленный шип засело в сердце монарха. Более того, оно необъяснимым образом умудрилось связать воедино опасность, нависшую над белокожей красавицей, с воспоминанием о покинутой на этот вечер жене.
«Она, наверно, дьявольски рассержена, - продолжая как можно искреннее улыбаться, размышляет Генрих. – Конечно, устроила истерику фрейлинам и отругала придворных музыкантов… Небось изорвала дюжину-другую платочков, переломала парочку вееров, а то и испортила чего посерьёзнее. А ведь на той неделе я заказал ей удивительной работы шкатулку со вставками из богемского стекла…  Не иначе как её осколки красуются теперь у каминной решётки… С какой радостью Анна расколотила бы её о головку этой дивной дочери Джона…»
Тюдор нарочно избегает встречаться взглядом с волнительной Сеймур, будто неистовая супруга может вырваться из его мыслей и как-нибудь омерзительно напакостить сопернице, а потому он вынужден рассматривать остальных сотрапезников. Вот хозяин Вулфхолла, масляно поблёскивая глазками, велит тащить следующий бочонок, вопросительно поглядывает на Саффолка, а не на него, своего монарха.
«Можно подумать, он ждёт, что Чарльз начнёт отказываться и сохранит хоть толику его винных запасов. Нет, старина Джон, мой герцог – отличный собутыльник!»
Вот хитроглазый темноволосый парень, только что с завидным аппетитом проглотивший внушительный кусок оленины, теперь безуспешно пытается подбить своего невозмутимого  соседа на избитое пари «кто больше выпьет». Тот в ответ лишь снисходительно усмехается.
«Да вы, похоже, братья», - отмечает про себя Генрих и невольно наполняется завистью – у Джона аж двое взрослых сыновей!
А вот и младшая сестрёнка Сеймур – тоже темноволосая и светлокожая – беспокойно пощипывает ягоды с виноградной лозы и стреляет вокруг напряженным взглядом.
«Похожа на Джейн…» - одобрительно решает король. Лицезреть представительниц прекрасного пола всегда доставляет ему удовольствие, но эта девушка неожиданно снова наполняет его неясной тревогой… Проклятье! Её нервозные повадки так напоминают Анну! И королевские мысли вновь соскальзывают на почву Болейнов.
«Быть может, накричавшись, она заперлась в своих покоях и плачет? Ведь мне докладывали, что королева так поступает после особенно бурных ссор со мной… - покусывая ноготь большого пальца неожиданно думает Генрих и совесть внезапным шквалом накрывает его с головой. – Анна так переживает, что потом несколько дней может мучиться головной болью и отказываться от еды… А что, если она снова ждёт моего ребёнка?! От злости женщины вполне способны выкинуть ещё не родившееся дитя…»
Мрачные перспективы несостоявшегося отцовства неожиданно перебивает нежный девичий голосок:
- Ваше Величество, прошу простить меня, но я Вас обманула. Моё сердце было похищено буквально несколько минут назад.
Вздрогнув, король оборачивается к обладательнице голоса и снова попадает под очарование чистых голубых глаз Джейн Сеймур. Тревожные мысли откатываются подобно прибою, но по-прежнему остаются рокотать на дне переживаний монарха, который, повинуясь природному инстинкту, готов флиртовать с хорошенькой женщиной даже находясь на адской сковороде.
- В самом деле, миледи? – как можно мягче переспрашивает Тюдор. – Да за такое преступление мне непременно придётся вздёрнуть похитителя. Если, конечно, он не благородных кровей…
Король улыбается и, переходя от созерцания очей собеседницы к изучению изгибов её соблазнительного ротика, добавляет:
- В таком случае, его, разумеется, придётся обезглавить. Назовите мне лишь имя преступника и я верну украденную драгоценность.

Красавица Сеймур - неотразима!
О, этот стыдливый, но откровенный взгляд из-под опущенных ресниц!
Генриха обдаёт жаром и желанием, когда в его ухо щекочуще вливается её нежный шёпот.
- А могу ли я доверить Вам такую тайну, Ваше Величество?
Король одобрительно улыбается – ему нравится эта игра – и так же тихо произносит в ответ:
- Кому же ещё доверять, если не своему Господину? Впрочем… - Генрих почти прижимается губами к прозрачному виску девушки, где под кожей так притягательно пульсирует голубая жилка. – Достаточно одного Вашего слова, чтобы Господин превратился в предупредительного раба.
Не успевает стихнуть звук его голоса, как Генриха пронзает воспоминание – почти ту же фразу когда-то он произносил Анне. Стоя перед ней на коленях, мечтая о возможности прижаться лицом к двум полушариям, соблазнительно вздымающимся в плену модного декольте.
«Нет, Ваше Величество»!» - твердила тогда будущая королева. И это было не то слово, которое жаждал услышать раздираемый страстью монарх.
«Нет!» - качала она головой, когда его руки тянулись к алому атласу её платья в попытке хотя бы прикоснуться к тому, что прикрывало собой желанное женское тело. 
«Нет!» - повторяла она, улыбаясь, и наблюдала, как искажается его лицо в гримасе отчаяния…
«Никогда! Никогда больше я не потерплю отказ!» – стиснув зубы, решает Генрих.
Он ловит лицо сидящей рядом красавицы за подбородок, разворачивает так, чтобы видеть её нежно-голубые глаза и повелительно, даже более властно, чем намеревался, произносит:
- Скажите «да», Душа моя! Именно это слово я хочу слышать от Вас всегда!