День, как всегда, пролетел в делах государственной важности - других Его Величество на Томаса и не вешал. Оставалось просмотреть где-то с десяток бумаг и немного изменить текст нового указа для представления в парламент - и можно возвращаться домой, в Остин-фрайарз, где нет ни придворных герцогов, графов и баронов, которые так и норовят подловить тебя на слабости и уничтожить; ни этих бумаг, так похожих друг на друга; ни громкого голоса Генриха: "Вы мне нужны, Кроивель!", "Кромвеля ко мне!", "Пусть это решит Кромвель, я на охоту".

Нет, Томасу это льстило, глупо было думать, что нет, но иногда наваливалась такая усталость, что хотелось бросить всё и сбежать куда-нибудь на континент и снова взять в руки оружие, благо, стрелял он всё так же отменно. Но Кромвель неизменно говорил себе: "Молодость не вернёшь, Том" - и продолжал делать то, что у него получалось лучше всего - служить Генриху.

От мыслей его отвлёк стук в дверь. Слуга доложил о том, что аудиенции просит леди Марии Болейн.
Томас удивился, но виду не подал. С Марией его связывала...одна давняя история, которая по прошествии лет казалась сейчас забавной. Ему нравилась эта девочка, она всегда была искреннее Анны.
- Проси, - сказал он и встал из-за стола.

Девушке явно было страшно, но Томас не думал, что она боится его: несколько раз они сталкивались с Марией в... довольно неформальной обстановке, и всякий раз беседа протекала легко, а то и вовсе игриво и весело - этому способствовал нрав самой Марии. Сейчас же, видя, как из-за сестры-королевы она теряет всё, Кромвелю стало её жаль. Но он ни в коем разе не должен был выказывать эту жалость, девочка, даже при всём лёгком нраве унаследовала фамильную гордость Болейнов, и на снисходительное отношение могла ответить холодностью.
Кромвель с грустью подумал, что за государственными делами он совсем забыл о галантности, и тут же исправил эту оплошность.
- Леди Мария, прошу Вас, садитесь, - он подставил ей тяжёлый стул с высокой спинкой и улыбнулся как можно приветливее. - Что привело Вас ко мне в такую пору? Впрочем, можете не отвечать, потому что я рад Вас видеть всегда, можете верить.

Мария была прелестна, как всегда, какой глупец сказал, что беременные женщины некрасивы? Напротив, в их глазах, жестах, движениях появляется нечто неуловимо чарующее, спокойное, умиротворённое. Томас долгое время жил в Италии, видел работы лучших живописцев и с уверенностью мог сказать: каждая женщина, носящее дитя, напоминает Мадонну. Каждая, будь то гордая королева, жена торговца или же беднейшая крестьянка.
Кромвель невольно вспомнил Лиз, когда она носила их первенца и то, как он смеясь, кружил её на руках, а мать Лиз испуганно охала.
Однако, хватит воспоминаний, к нему пришли за помощью, которую он не может дать, и следует об этом сказать... как можно мягче.
- Я готов принимать вас в любое время, леди Мария, - кивнул он. - Может быть, воды или капельку вина?
- Что же касается моей помощи, - продолжил Кромвель. - То я сделаю всё, что в моих силах, можете не сомневаться.

Наверное, меньше всего в этом мире Томасу нравилось, когда в противоборство вступали две силы - королевская власть и его собственная воля. По-хорошему, Анне следовало напомнить, что быть королевой - это значит быть прежде всего милосердной, но фамильная гордость, нет, - гордыня Болейнов, взяла своё. Гордыня, которой эта девочка, сидящая перед ним, явно была лишена, и, наверное, к лучшему.
Кромвель мгновенно встал и налил Марии воды в бокал венецианской работы аквамаринового цвета.
- Прошу вас! - сказал он, но сам не присел, а медленно прошёлся по комнате, собираясь с мыслями, и затем подошёл к старшей из сестёр Болейн и посмотрел ей прямо в глаза.
- Я могу попытаться это сделать, - тихо произнёс он. - Но, Мария, я - фактически всего лишь слуга Их Величеств. Кому, как не вам, лучше всего известен характер вашей сестры? Кому, как не вам известно, что она не меняет своих решений? Возможно, я могу помочь вам как-то иначе? - он легко коснулся её руки.

Кромвель, увидев слёзы на лице Марии, мгновенно повернулся к столу, открыл верхний ящик и протянул девушке белоснежный платок из голландского батиста.
- Вам это нужнее, чем мне, - улыбнулся он. - Прошу вас, не плачьте.
"Это пока, пока она ещё не понимает, что, возможно, станет самой счастливой из всех Болейнов, да и вообще самой счастливой из тех, кому "посчастливилось" оказаться при дворе. Но она поймёт это, должна понять".
Следовало довести это до сознания растерянной Марии, она должна была поверить ему.
- Леди Мария, - голос Кромвеля успокаивал, был твёрдым, но не жёстким. - Вы знаете свою сестру лучше, чем кто бы то ни было. Буду с вами откровенен - на такую женщину, как она, и король не может повлиять, если уж она что-то решила. Она решила стать королевой - и стала ею. Она решила отречься от вас - и отреклась. Ваш отец давно ей не указ, - Томас усмехнулся. - Иногда, леди Мария, мне кажется, что именно леди Анна - главный мужчина в вашей семье.