Еще мальчишкой Франциск пристрастился к охоте: король Людовик часто брал его с собой , так что принц начал овладевать этим искусством с ранних лет. Особенно он любил охотиться в окрестностях Амбуаза, в этих местах он провел свое детство,  а потому питал к ним особую привязанность. Он помнил, как юношей скакал по вековым лесам, загоняя дичь, а заодно своих друзей, которые заметно уступали принцу в физической силе и выносливости. Самые дальновидные быстро смекнули: чтобы оставаться подле герцога Ангулемского, нужно взять его темп. Стоило интересоваться тем, чем интересуется будущий король Франции, учиться тому, чему учится он, заниматься тем, чем занимается он и быть почтительным с теми, с кем почтителен он. Когда Франциск занял трон, рядом с ним оказались именно те, кто усвоил эти нехитрые правила, в первую очередь друзья детства, которые едва не угробили себя, пытаясь везде поспеть за Франсуа. И все они с глубочайшим почтением относились к матери короля и его сестре, которых монарх так горячо любил.
Весь сегодняшний день Франциск отдал охоте. По возвращении он пребывал в прекрасном расположении духа, и предстань перед ним сейчас хоть Генрих Тюдор — он оказал бы ему самый теплый прием. Насчет Габсбурга, однако, он не был столь уверен. Да что там, его физиономия и в лучшие времена навевала на него смертную тоску, а теперь и подавно.   Пленение казалось чем-то далеким, чем-то, чего не было на самом деле, и Франциск старался отгонять от себя воспоминания об унижениях, которым его подвергли, но два его сына до сих пор расплачивались за ошибки своего отца, и Франциск никогда не забывал,  какой ценой досталась его свобода.
Он бодро прошел по галерее, ведущей в его покои, весело насвистывая мелодию, которой его когда-то научила миловидная крестьянка, дочка пастуха. Ее лицо давно стерлось из его памяти, но простой незамысловатый мотив остался с ним навсегда. Сменив охотничий костюм из зеленого сукна на бархат и парчу, он объявил, что желает ужинать сегодня в обществе своей сестры. К королеве Наваррской с соответствующим приглашением был отправлен паж. После дня, проведенного в лесу в обществе своих дворян, которые под тенью деревьев удивительным образом преображались из галантных дамских угодников в грубых мужланов, Франциску хотелось усладить свой слух беседами на более высокие темы, чем прелести мадемуазель такой-то и ужасный запах изо рта господина такого-то. Но если бы он знал, о чем предложит ему поговорить его обожаемая сестра, он бы сам наелся чесноку и напился браги, лишь бы избежать этого разговора.

Отредактировано Франциск Валуа (2013-08-08 20:35:16)

Рядом со своей прекрасной сестрой Франсуа, обычно всегда уверенный в собственном уме и неотразимости, порой чувствовал себя неотесанным конюхом. Но даже в такие моменты ему было легко в ее обществе, от Маргариты исходили тепло и уют, она вся лучилась светом, и Франциск упивался им, радуясь каждой посланной ему улыбке. Блистательные брат и сестра, вместе они производили воистину великолепное впечатление: король-рыцарь, овеянный славой (не будем вспоминать битву при Павии), хозяин самого роскошного двора в Европе и самого прекрасного королевства на свете, и его восхитительная сестра, покровительница поэтов, музыкантов, ученых, королева-философ, об уме и добродетели которой ходили легенды. И вот они вместе. Марго протянула ему свои красивые белые руки, которые он принял в свои волосатые лапищи (это был именно тот случай, когда король чувствовал себя конюхом - последствия охоты), улыбка озарила лицо монарха и он приветствал сестру:
- Моя дорогая Маргарита, как я рад видеть вас! Охота удалась на славу, вы сейчас сами убедитесь в этом. Мне до сих пор кажется, что я в лесу, так и слышу, как ветер шумит ваших волосах, моя обожаемая сестра, - он перевел дыхание и заключил, попутно отступая от формальностей - Выглядишь прекрасно!
Он поцеловал ее руки и жестом пригласил за стол, довольно скромный, если не считать огромного блюда с куском оленины, украшенного зеленью и обложенного куропатками, которое только что внесли, да разнообразных закусок: паштетов, колбас, соленого окорока и других изысков, свидетельствующих о том, как сильно проголодался Валуа. И все же до пира это не дотягивало, но ведь не каждый же день пировать? Главное, что стол украшала добыча короля, этого было вполне довольно.
- Как видишь, мы изрядно потрудились, - он с гордостью победителя оглядел своего зараженного противника, - Кое-кому это могло дорого обойтись: Монморанси чуть не свернул себе шею - лошадь перестала слушаться и сбросила его в ручей. Благо наш друг умеет плавать, - это происшествие очень развеселило монарха и теперь, вспоминая промокшего до нитки маршала Франции, король расхохотался. - Впрочем, такое случается не так уж редко... А как прошел твой день? Уверен, пока моя дорогая сестра подле меня, Франции ничего не грозит, - и он поднял кубок с вином, подкрепляя свои слова немым тостом.

Отредактировано Франциск Валуа (2013-28-08 23:08:30)

Ни дня не проходило без того, чтобы кто-нибудь не напомнил Франциску о ворохе проблем, которые надо было решать. Неспокойно было внутри страны. Камнем преткновения, как и несколько лет назад, стала религия. Чем больше становилось кальвинистов, тем дальше росло число недовольных католиков. Приверженцы нового течения расхрабрились и теперь позволяли себе разного рода 'дерзости', как называли это богобоязненные защитники 'истинной веры'. Сорбонна становилась все настойчивей в своих требованиях начать преследования еретиков — дым от костров 1525 года быстро рассеялся, и его оказалось недостаточно. И это все в его Франции. Внешняя угроза тоже никуда не исчезала: Карл V вскоре станет требовать выполнения Мадридского договора, по которому Франциск должен отказаться от итальянских притязаний и передать  Императору Бургундию, Артуа и Фландрию, а кроме того жениться на сестре Габсбурга. Был еще и Генрих Тюдор, 'кузен', который пока не напоминал себе, но при первой же возможности поспешит исправить это дело. И вот, каждый божий день ему неустанно указывали на эти проблемы, словно он до сих пор был где-то за пределами Франции и не мог самостоятельно судить о положении вещей. Видимо, от него ожидали, что вернувшись из плена, он облачится в черное и больше никогда не будет улыбаться. Но Франциск посчитал, что выказывать тревогу и сомнения будет неверным ходом, наоборот, он должен вернуться из плена тем же человеком, которым туда попал. Поражение многому научило короля, но не изменило его самого, так что он сохранял видимость довольства и уверенности, беззаботности и всепрощения...
Однако с сестрой Франсуа мог более не разыгрывать комедию. Доселе он и впрямь был в отличном расположении духа, но последние слова Маргариты спустили его с небес на землю.
- Что-то мне подсказывает, что ты со своими дамами не вышиванием занималась, - медленно произнес Франциск, пристально глядя на сестру, которая, в свою очередь, прожигала взглядом скатерть. - Я так понимаю, темой сегодняшнего вечера будет не очередной сонет месье Маро?
Он отложил салфетку и отставил кубок с вином. Король был уверен, что речь пойдет о проклятом договоре. Его министры не смогли предложить ничего путного по этому поводу, словно их подкупили испанцы. Что же скажет ему его умница-сестра, которой удалось вытащить его из плена?
- Я слушаю тебя.

Отредактировано Франциск Валуа (2013-10-09 01:35:02)

Наблюдая за сестрой, Франсуа не мог не отметить ее самообладания. Этой добродетели ему как раз не доставало чаще всего.  Он знал, как она его любила, ему нравилось думать, что он – самое главное в ее жизни. Как только ей представилась возможность, она покинула свое Наваррское королевство, чтобы находиться подле него. Маргарита украсила бы любой двор Европы, но обладать этим сокровищем посчастливилось Франсуа.
Он громко вздохнул, так, словно ему на шею повесили тяжелый груз. Монарх действительно был обременен многими заботами, и отыскать ключ к решению одной из главных проблем сейчас предлагала ему сестра.  В характере Франсуа было бы шутливым тоном отмахнуться, сказать, что разговор этот лучше перенести на другой вечер. Но он и так слишком долго валял дурака, пора ребячества кончилась.
- Воистину, вы не о шляпках говорили… -усмехнулся он.
Что за загадочные существа – женщины. Кажется, что они созданы ублажать мужчин и рожать наследников, как вдруг преподносят очередной сюрприз. Маргарита – другое дело, она его сестра… Но вот что до остальных, то он предпочел бы, чтобы они держались в рамках, установленных природой. Он любил слабый пол, любил горячо и страстно, порой даже безрассудно, но ему совсем не импонировало, когда прекрасные создания вмешивались в дела мужчин. И даже бездонные глаза Луизы Борджии не заставят его думать иначе.
- Мадам де Ла Треймуль, безусловно, разбирается во многих вещах… и, видимо, в политике тоже, – снисходительный тон, взгляд, полный иронии. – Чтож, при первой же возможности я отблагодарю ее за участие... Ладно! –  воскликнул он и хлопнул в ладоши. – К делу! – Когда Франциск хотел, он мог быть очень серьезным. – Речь идет о союзе с Англией? Уверен, кузен Анри безумно истосковался по нам.

Отредактировано Франциск Валуа (2013-07-10 23:17:26)

Плен сказался на Франциске не лучшим образом. Пребывая в заточении, монарх томился от безделья. Поначалу он был полон уверенности, что в ближайшем будущем его вытащат, откупившись золотом и пустыми обещаниями, но время шло, и надежда на скорое освобождение таяла, а некоролевские условия нагоняли все большую тоску. Таким образом, за год плена Франсуа изменился, ожесточился, но будучи хорошим актером, умело скрывал это, однако внутреннего стержня у него как не было так и не появилось. По возвращении во Францию ему хотелось только одного – забыть обо всем и наслаждаться жизнью. Однако, не смотря на внешнее легкомыслие и праздность, душу его неизменно занимала мысль о мести Габсбургу, но вот переходить от размышлений о том, как потяжелее обрушиться на голову Императора, к практике он не спешил, ведь в руках заклятого врага были его сыновья. И вот его обожаемая сестра предлагает союз с Тюдором, скрепленный браком.
- Как жаль, друг мой, что ты уже носишь корону Наварры, а в Англии уже есть королева,  - с улыбкой заметил Франциск. – Однако у Генриха есть дочь… у меня же трое сыновей, - последняя мысль доставляла ему особое удовольствие: у Тюдора не было наследника мужского пола, в то время как у Валуа их было трое. – Но однажды, помнится мне, мы уже заключили помолвку принцессы Мэри и Франсуа, как и "вечный мир", и что из этого вышло? Иметь дело с англичанином себе дороже, - с явным пренебрежением добавил он. – Разве что только на этот раз мы обведем его вокруг пальца, оставив за бортом. Но Генри не согласится отдать дочь за Шарля – ему подавай дофина.
Рассуждая вслух, Франциск активно жестикулировал: взмахивал руками, описывал ими в воздухе круги и неподдающиеся описанию сложные фигуры. Чем больше он думал об испанцах и англичанах, тем сильнее заводился и становился все несговорчивее. Мысль же о том, чтобы самому жениться на принцессе Мэри он даже не допускал - хватит с него и сестрицы Габсбурга.

Отредактировано Франциск Валуа (2013-14-11 20:39:56)

Увы! Таков удел сильных мира сего – сыграть блестящую партию, удачно женить своих детей или же пойти под венец самому. Браки титулованных особ не заключаются на небесах. Разница между мужчиной и женщиной в таком расчетливом вопросе лишь в том, что мужчина может повлиять на свою участь, он может решать, в то время как особе прекрасного пола надлежит подчиняться воле других. Франциск, однако, не видел за собой преимуществ - выбирать было не из чего, оба варианта были сомнительными.
Брови короля нахмурились, он наморщил лоб. «Честное слово, лучше принять обет безбрачия», - размышлял он. - «Самый простой выход - уйти в монастырь. Вести тихую жизнь, далекую от мирских забот. Есть, пить, спать и иногда молиться», - он вздохнул. – «Уйти в монастырь… Женский».
Однако от этих мыслей монарху сделалось только хуже. Хорошо сидеть и мечтать, но надо было что-то отвечать сестре, причем по возможности не выказывая, насколько ему противен этот разговор.
- Не посмеет, верно… чего не скажешь о Габсбурге. Я не доверяю этим испанцам.
Франциск не доверял никому. Он задумался. Теперь против каждого своего соседа он имел что-то личное. Но, если разобраться, Император нанес ему несоизмеримо большее оскорбление. И, видимо, этот святоша очень расстроил Тюдора, отпустив Валуа на свободу… «Дружить с Англией? А почему бы нет? Столько раз дружили, можем подружить еще раз!» - Франциск пристально посмотрел на сестру. – «Может, к тому времени, когда Тюдору передадут наши заверения в самых теплых чувствах, Карл V помрет от какого-нибудь сквозняка?».
- Мы готовы обдумать это предложение, - сказал он, наконец, после затянувшегося молчания. – Это интересно. Благодарю. И передайте мадам де Ла Треймуль наше почтение,  мы ценим ее заботу о королевстве.

Маргарита одной своей очаровательной улыбкой разбила все его надежды на то, что этот разговор окончен. Франсуа шкурой чувствовал присутствие в комнате Тюдора и Габсбурга, которые, словно двое демонов, боролись за его душу.

- Позволь мне напомнить тебе, - плохо сдерживая раздражение, сказал Франциск, - что в руках императора находятся двое моих сыновей, в его руках находится Дофин, - последнее слово он произнес с особым нажимом. – Тюдор может не поспеть со своей помощью, а принцесса Мэри может оказаться неспособной родить сына – дурная наследственность. Я не хочу рисковать мальчиками. И, если на чистоту, у меня нет причин доверять Тюдору.

Немного выпустив пар, Франсуа успокоился и добавил примирительным тоном:

- Но то, что я сказал остается в силе: я подумаю над этим. Такие вопросы не решаются за один час. В конце концов, утро вечера мудренее, - заключил он скептически, однако выдавил из себя кривое подобие улыбки: - Надеюсь, что из тюдоровской крови выйдет что-нибудь путное. Девчушка и вправду миловидная, но и кузен Анри когда-то был славным ребенком, а что с ним сталось теперь?

Король состроил гримасу, подражая английскому монарху, когда тот бывал в гневе. Но какой бы ненавистью Валуа не пылал к Тюдору, Габсбурга он ненавидел еще больше.

- Я пришлю ему в подарок зеркало...